Анатолий Радов - Нулевая область [СИ]
Чёрт! Предохранитель! — заметались мысли в голове, и он стал левой рукой судорожно искать рычажок предохранителя, но его не было.
— Что за фигня! — шёпотом выдохнул он, и тут до него дошло, что это не то ружьё, с которым ему завтра идти и из которого он стрелял, а ружьё деда. И где тут предохранитель, чёрт его знает.
В этот миг, то, что кинулось в сторону Макса, одним быстрым рывком добралось до него и вцепилось в правую руку. Макс почувствовал обжигающую боль и закричал от злости. Он выронил ружьё и стал кулаком ожесточённо колотить по голове вцепившейся в него твари, но той словно не было. Кулак ни на что не натыкался, он как будто проваливался в пустоту, и Макс понимал, что он колотит воздух, но не мог остановиться.
— Да что за чёрт! — закричал он уже ничего не понимая, и чувствуя, что боль растёт, а от твари ему никак не отделаться, он криком позвал. — Егорыч!
И тут его осенило, что это она, та самая тварь, которая была во дворе тем далёким вечером, и что она вернулась, чтобы теперь не свернуть и не исчезнуть в темноте, оставив внутри него холодный комок страха, а напасть и убить. Убить, потому что она его запомнила тогда, и всё это время ждала новой встречи.
Словно прочитав его мысли, тварь стала расти в размерах. Макс видел, как она увеличивается, но всё так же не мог ни попасть в неё кулаком, ни схватить.
— Боже, как от неё отделаться? — взмолил он, хватая руками пустоту возле своей руки. — Дверь! Точно дверь, чёрт дери! Наружу! — закричал он и стал изо всех сил дёргаться всем телом. Секунд пять ему не удавалось, но на шестую он, наконец-то, вырвался из тисков сна и быстро дыша, подскочил и присел на краешек кровати…
— Дверь отсюда открывается наружу, — тяжело, но с облегчением прошептал он. — Это точно.
Он хотел провести рукою по вспотевшему лбу, но рука не послушалась.
— Отлежал, — Макс улыбнулся, чувствуя вместо правой руки что-то ватное и безжизненное. Он принялся медленно растирать её левой, напряжённо прислушиваясь. А что, если сам шорох был не во сне? Что если он не приснился?
Пять долгих минут Макс внимательно слушал, время от времени поворачивая голову то вправо, то влево, стараясь хоть что-то разглядеть в бездонной темноте, но ничего не увидел, и ничего, кроме Пашкиного сопения не услышал.
— Всё нормально, — сказал он себе. — Просто дурацкий кошмар.
Он очень аккуратно прилёг на левый бок, давая восстановиться кровотоку в правой руке, и опасаясь разбудить Пашку. Ему не хотелось, чтобы тот проснулся и как-нибудь почувствовал его страх. Страх, который уже отступал, но всё ещё был сильным. Это был тот давний, детский страх, который за последнее время уже трижды напоминал о себе. На горе, возле погребального костра, во сне, где он напомнит о себе в следующий раз? — задал себе вопрос Макс. — Может и вправду я встречу здесь ту тварь из детства? Правильно Егорыч сказал, пусть снится. Чтобы привыкнуть, чтобы наяву не потеряться, не оцепенеть. Всё будет хорошо.
Макс закрыл глаза, и вяло улыбнулся.
Завтра всё это закончится, — подумал он с лёгким блаженством возвращающейся сонливости. — Должно закончиться.
Проснулся Макс от прикосновения к плечу, и понял, что его кто-то легонько тормошит. Он открыл глаза и увидел деда.
— Вставай, Максимка. Утро уже. Пора.
— Угу, — вяло промычал Макс и принялся кулаками растирать глаза, чтобы хоть немного потянуть время. Первое, что он почувствовал, когда проснулся — это разбитость. Что было тому виной, то ли ночной кошмар, то ли просто общее напряжение, копившееся все эти дни, Максу было всё равно. Какая теперь разница — почему? От этого никому не горячо и не холодно. Плохо только одно, что разбитость останется теперь на целый день, до следующего сна.
Он обулся, и встав, с какой-то слабостью внутри потянулся. Состояние было — спать бы и спать ещё, но Макс не только понимал, но и даже ощущал, что сейчас из всех продолжений есть только одно — идти, и это не то утро, когда можно выбирать. Сравнить это ощущение можно было с тем, которое появлялось по утрам в детстве, сразу же после слов матери — пора в школу. Ох, как не хотелось тогда идти, но было нужно. Вот и теперь — нужно, и никаких альтернатив.
Он посмотрел на занавешенное окно. Из-за шторы не били лучи солнца, отчего в комнате было мрачновато, и Макс понял, что небо, скорее всего, затянуто облаками и о вчерашней внутренней бодрости, которую так просто давало солнце, можно только мечтать.
— А Пашка где? — спросил он и широко зевнул.
— Тут я! — донёсся крик из кухни.
— Угу, — кивнул дед, улыбнувшись. — Встал ни свет ни заря, меня разбудил.
— Странно, — хмыкнул Макс.
Они прошли с дедом через зал на кухню, и Макс увидел Пашку. Тот увлечённо жевал неизменное жаренное мясо, которым уже третий день их потчевал дед.
— Я с утра нажарил, — заговорил Егорыч, присаживаясь на табурет. — Рюкзак ещё старый достал с чердака. В нём банка с водой, так что осторожней, Максимка. Я её хоть в бумаги и завернул, но сам понимаешь — стекло. И мясо я тоже в бумаги. Ну что ещё? — дед на пару секунд задумался. — Ружьё зарядил, — сказал он, наконец, затеребив свою густую бороду. — Кажется, всё сделал. Ты ж помнишь, как там с ружьём?
— Помню, — Макс присел за стол и взял кусок мяса. — Правый с дробью, выцеливаешь метров с тридцати, потом считаешь и бабахаешь с левого пулей. Так?
— Так, — кивнул дед. — Ага. И это… не забывай с предохранителя снимать. Тень выцеливай в голову, а если зелёного встретишь — не стреляй.
— Не, ну это понятно, — Макс откусил и принялся жевать сочное, не сильно пережаренное мясо. — Ты ф фам говорил, фто они не нападают.
— Говорил, — дед задумчиво посмотрел на Макса. — Только вот если вдруг нападать станет, тогда стреляй, — добавил он вдруг.
— Ф смысле? — не понял Макс.
— Ну, мало ли что, — дед нахмурил лоб, отчего морщины стали глубже и отчётливее. — Всякое ж бывает. Вот только непонятно, как на него это подействует. Вдруг, как и крака не возьмёт? В общем, я даже и не знаю Максимка.
— Ничё, — Макс проглотил разжёванное мясо. — По ситуации, Егорыч. А-то вдруг стрельбану с нервов, а они потом сюда придут и всех вас перебьют.
— Эт да, — протянул Егорыч.
Макс с интересом посмотрел на деда. Было видно, что он в каком-то рассеянном состоянии, словно у него в голове одновременно находятся несколько мыслей, а озвучивает он только одну из них.
Может он именно этого и боится? — подумал Макс. — Что мы своей прогулочкой что-то собьём с равновесия? У них тут, конечно, жизнь не сахар, но с другой стороны, они уже как-то приспособились, приноровились. А мы сейчас нарушим всё и хана.
